Книга, которой пока нет названия (часть 16)

Глава 40

- У нас в Индии рождение девочки – это горе для семьи. Большинство женщин, когда узнают о том, что беременны девочкой, идут в больницу и делают аборт! – Анурада говорила эмоционально и без запинок. Так, как будто разговор на эту тему был для нее хорошо знакомым, и, даже привычным.

- Ты что такое говоришь, Анурада?! Девочка – это счастье! Особенно для матери! – мы шли по узкой тропинке быстрее, чем обычно. Так, как будто в быстрой ходьбе старались заглушить какое-то волнение.

- А то и говорю, матаджи! Девочка в Индии – это пустое место! Обуза для родителей! Девочек никто не берет на работу, а потому чаще всего они не ходят даже в школу. А зачем? Зачем девочке образование, если она создана для того, чтобы убирать в доме, готовить еду, заботиться о муже и рожать детей. Нет, матаджи, не детей, а только мальчиков! – с этими словами Анурада остановилась и посмотрела на меня в упор своими большими черными глазами. – Только мальчиков! – повторила она еще раз.

- Анурада… Ты ничего не путаешь? Только из-за того, что девочка не может зарабатывать, ее нельзя не рожать!

- Ну да, причина делать аборт – в другом! Дело в том, что в индийской традиции свадьбу оплачивает отец невесты, а это – очень большие деньги! Может быть, самые большие траты семьи за всю жизнь! Потому что неважно – бедно ты живешь, или богато, но свадьбу ты обязан устроить большую и пышную! Вот поэтому если мужчина узнает, что жена беременна девочкой, он сразу же и без разговоров отправляет ее на аборт.

- Чертовщина какая-то! Я бы не пошла ни при каких обстоятельствах! – помню, что от этой собственной фразы я даже поморщилась. Нет, не от слов, а просто представив, чувства индийских женщин, мысли и послевкусие поступка, когда ты снова и снова убиваешь своих детей просто потому, что они – девочки!

- Ты не сравнивай, матаджи! Тебе повезло родиться в другой стране, получить образование и зарабатывать деньги для того, чтобы самой решать – что хорошо, а что – нет! Ты можешь управлять своей жизнью, а мы в Индии живем, как козы – нас выдают замуж без нашего согласия, мы не можем уйти от мужа, если вдруг он нас бьет или обижает, мы должны заботиться о своих мужчинах потому, что нам больше неоткуда взять денег на еду для себя и своих детей. Понимаешь? – Анурада взяла меня под руку и мы, пройдя наше крошечное поле, свернули на небольшую проселочную дорогу, по бокам от которой ютились небольшие домики. Дети, игравшие вдоль дороги, с любопытством наблюдали высокую белую женщину, неотрывно глядя на нас в упор и показывая на меня пальцами.

- Может, скажешь, куда мы идем, а? – я хоть и не ждала от Анурады ничего плохого, но все же мне были очень неприятны взгляды и периодические окрики в нашу сторону. Причем кричали не только дети, но и непонятно откуда взявшиеся взрослые женщины и мужчины неопрятного вида.

- Здесь недалеко, матаджи! Не волнуйся! Они кричат разные глупости, но вреда никакого они нам не сделают! – с этими словами Анурада, которая с самых первых моих индийских дней была мне ангелом-хранителем, взяла меня за руку, и, мы свернули на узкую дорожку, петлявшую между домами. – Мы с тобой сейчас идем по самым бедным улицам Вриндавана! Здесь живут те, кто работает на самых тяжелых или низкооплачиваемых работах, или – не работает вообще. Они кричат потому, что ничего другого им не остается: они родились здесь, живут здесь и здесь же будут жить их дети – также убого и бесперспективно.

- Харе Кришна! - девочки-подростки, вышедшие на нашу дорожку из двора какого-то дома, громко поприветствовали Анураду, так, как будто-то бы они были давно и хорошо знакомы. Худощавые, с тонкими запястьями, украшенными копеечными разноцветными браслетами, девочки несли на головах тяжелые кирпичи и строительный мусор. При том, что их ноша была явно не из легких, они весело болтали и улыбались.

- Харе Кришна! Харе Кришна! – Анурада кивнула девочкам в ответ и бегло заговорила на хинди с одной из них. Задержавшись всего на десяток секунд, мы разминулись на узкой дорожке, и, еще раз свернули в какой-то поворот – пожалуй, еще более мрачный и безрадостный, чем те, которые мы уже прошли.

- Это были мои ученицы, матаджи! Несколько дней в неделю ко мне приходят дети разного возраста, которых я учу считать, читать и писать. Это, конечно, не заменяет школы, но хоть что-то, матаджи! Я считаю это своим служением Богу, и, мне кажется, что нужно им! После моих уроков их, конечно же, не возьмут на хорошую работу, но они хотя бы узнают, что есть другая жизнь. А, может, им повезет когда-нибудь жить не так, как их родители?.. Я не знаю, права ли я, но я верю в то, что образование очень нужно! Даже если ты никогда не будешь после этого работать. А ты как думаешь, матаджи?

- Анурада, конечно, образование нужно! В нашей стране по закону каждый ребенок должен закончить школу даже если он этого не хочет, - для того, чтобы как-то разрядить свое внутреннее напряжение от созерцания нищенских домиков и рассказа Анурады, я попыталась пошутить, но получилось совсем не смешно. Картинка сытого и ленивого европейского ребенка, не желающего учиться, совсем не монтировалась с видом худых скверно одетых детей, которых мы встречали на своем пути. Чумазые, босые, но очень улыбчивые и беззаботные, они то сидели возле сточных канав, пуская в них кораблики, то играли с какими-то пластиковыми палочками, больше похожими на мусор, чем на игрушки.

- Вот и мы в нашей семье думаем, что образование нужно! Но таких как мы – во Вриндаване единицы! Да что там говорить – даже мои родители так думали не всегда! - А, вот мы как раз и пришли! – Анурала махнула рукой в сторону дома, который отличался от других еще больше неопрятностью. Казалось, что покосившиеся просевшие стены вот-вот рухнут, обнажив внутренний быт неряхи, который довел свое жилище до такого плачевного состояния. Подход к дому выглядел не менее отвратительно даже для моего снизившегося за время жизни в Индии уровня брезгливости: под толстым слоем знаменитой вриндаванской пыли скрывались десятки пустых бутылок, сигаретных пачек, целлофановых пакетиков, залежи каких-то тряпок и порванных шлепанец. Кучки коровьего навоза поверх всего этого пестрого и разрозненного мусора довершали пейзаж. «А может быть хозяин дома просто умер?!» - пронеслось в моей голове.

- Я должна была жить в этом доме, матаджи! – Анурала всматривалась в разваленное жилище так, как будто бы жалела его, или, пыталась найти среди мусорных куч знак того, что у дома могло бы быть какое-то доброе будущее. – Мой отец хотел выдать меня замуж за парня, который живет в этом доме. Он казался ему хорошим!

- Это кто хороший? Вот этот грязнуля? Судя по бутылкам, он еще и пьет… - я искренне не верила в то, что добряк Валаба мог пожелать такого своей собственной дочери.

- Ну, нет, матаджи! Он – неплохой парень из очень хорошей семьи. Пять лет назад он вообще был нормальным – хорошо учился в школе, не курил и не пил, ходил в храм даже. Его родители сказали, что отдадут ему этот дом, когда он женится, и, мой папа посчитал, что для меня это будет хороший вариант! Дом во Вриндаване, каким бы он ни был, стоит очень дорого, матаджи! А потому – выйти замуж за мужчину, у которого этот дом есть, это – очень большая удача! Слушай, а давай, пожалуйста, отойдем отсюда, а то вдруг сейчас парень этот выйдет на улицу, или дружки его придут, – Анурада взяла меня под руку, увлекая от дома в сторону дороги, с которой мы пришли.

- Ну, пойдем, конечно! Я не имею никакого желания здесь стоять, а тебе так и подавно должно быть неприятно!

- Нет, матаджи! Все в порядке! После этого случая прошло уже много времени! Я помирилась с папой и волосы отросли еще больше, чем были! – Анурада обхватила свою толстую черную косу, и, мы двинулись прочь от дома.

- Расскажи! Потому что мне эта история кажется невероятной! Чтобы Валаба прабу пытался выдать тебя замуж в четырнадцать лет… Не верю, честное слово!

– Это было действительно давно! Мой папа, следуя индийской традиции хотел сделать по-хорошему - выдать меня замуж, просто договорившись с родителями жениха. Считается, что никто не может знать лучше родителей, какой муж может подойти их дочери, вот папа нашел… Но он тогда и правда был неплохим! Была только одна проблема – я не хотела, чтобы меня выдавали замуж, не спросив моего мнения! Такой характер, матаджи! Ну, а как по-другому?! Ты бы смогла уважать человека, которого привели бы к тебе в дом по принципу - «На тебе! Жена теперь у тебя есть! Она – полезная! Для того, чтобы кормить, ублажать, убирать… И ты, не волнуйся, главное – как бы ты себя не вел, она никуда от тебя теперь не денется!» - Анурада шла также быстро, как и говорила. Как будто старалась выговорить за всех индийских девочек, кто прошел, и, в нашем супер прогрессивном XXI веке продолжает проходить этот путь.

- Понимаю, Анурада… Но представить не могу… Не должно быть так, как ты рассказываешь! - Вот и я подумала, что не должно так быть! И, видишь, интуиция меня не обманула. Этот парень, как только женился, сразу почувствовал себя очень взрослым – начал пить, на работу не пошел… Вообще никого не хочет слушаться!

- Подожди, так он все-таки женился? На ком? А жена его где сейчас? - Конечно, матаджи, женился. Как раз в пятнадцать лет и женился на моей подружке. Теперь он – хозяин и муж! День и ночь с друзьями своими гуляет, а подружка в поле работает и живет непонятно где! И никто за нее не заступится потому, что в Индии жена – это как собственность мужа, понимаешь?! Отец передает девочку мужу, и, все! Конец! Назад нет дороги! - Анурада снова взяла меня под локоть и мы, выйдя из узких неряшливых улочек, свернули на более широкую дорогу.

- Как это женился на подружке, Анурада? И как это – нет назад дороги?! – мы шли все так же быстро, и, наше движение было совсем не похоже на прогулку. Словами и шагами мы как будто пытались прожить и высказать несправедливость и боль миллионов девочек, обреченных на несчастливую жизнь просто по факту своего рождения.

- Ну, что тебе непонятно, Лена матаджи? Все обычно – подружкины родители договорились с его родителями, сделали свадьбу. Все по шаблону, или о чем ты спрашиваешь?

- Ну, в нашей стране считается плохим тоном жениться на подружке!

- А! – Анурада небрежно махнула рукой. - У нас это – нормально. Я же тебе уже рассказывала, что в Индии женятся потому, что так решили родители. До свадьбы мы встречаемся с парнями только в присутствии мамы или папы. А потом после свадьбы уже ничего невозможно изменить: муж – это единственный, первый и последний мужчина в нашей жизни.

- Не верится мне, честное слово! У нас можно встречаться, просто жить вместе, разводиться, снова замуж выходить…

- Нет, матаджи! Тут такого нет. Здесь женятся навсегда. И знаешь, я думаю, что навсегда – это хорошо! Я бы хотела познакомиться с мужчиной так, чтобы навсегда. Но только, чтобы он уважал меня, матаджи! Чтобы дети были у нас – и мальчики, и обязательно девочки! Я все буду делать – и стирать, и готовить, но хочу мужа себе сама выбрать! Так, чтобы самого лучшего, чтобы мне подходил! Хочу поговорить с ним, узнать все о его семье и о нем самом прежде, чем замуж выходить! А вообще, я хочу доучиться сначала! А-то ведь мне четырнадцать лет было, когда папа моим замужеством занялся… Потому и пришлось волосы обрезать, - Анурада взяла меня под локоть и мы снова свернули на какую-то узкую дорогу. Здесь на обочине не было домов, и, людей было тоже ощутимо меньше. Но несмотря на то, что больше никто не тыкал на нас пальцами, о комфортной прогулке по-прежнему не было и речи – вдоль обочины стояли огромные рогатые коровы, и, как мне казалось, очень недружелюбно смотрели в нашу сторону.

- Анурада, а нет ли случайно какой-то другой дороги?.. И, про твои волосы я совсем ничего не поняла, если честно, – в отличии от Анурады, которая была абсолютно бесстрашной, проходя мимо коров, мопедов и обезьян, я испытывала панический страх того, что какой-нибудь из многочисленных быков, стоящий вдоль Вриндаванских обочин, обязательно меня лягнет.

- Не бойся! Давай поменяемся местами! – Анурада сделала шаг в сторону, оказавшись между мной и группой огромных рогатых быков и продолжала: тогда, пять лет назад, папа не захотел слушать ни меня, ни маму. Он считал, что замужество не помешает мне доучиться в школе, а если и помешает, то ничего страшного – девочка сможет прекрасно прожить свою жизнь и без школьного образования. И вопреки моим и маминым просьбам он назначил день, когда родители этого парня должны были прийти к нам домой знакомиться и договариваться о дне свадьбы. И это был мой последний день!

- Ну, слушай, ты могла бы рассказать его родителям о своей позиции… Поговорить как-то… Я знаю много случаев, когда родители мальчиков не принимают жен своих сыновей.

- Нет, матаджи! В Индии так не делается! Как только родители договорились между собой и назначили день знакомства, обратной дороги нет! Девочку уж точно никто не послушает!

- Анурада, для меня это все звучит, как злая шутка, правда! Давай остановимся на минуту, пожалуйста – я воды попью!

- Конечно, Лена матаджи, попей! А-то мы уже час гуляем, а ты еще ни разу и не пила! Твое лечение – это самое важное сейчас! – Анурада заговорщицки подмигнула мне, так, что я поняла, что он ее утреннее негодование и злость понемногу проходят.

- Ну, я буду пить, а ты рассказывай! Что было, когда он с родителями пришел к вам домой?

- Я подстриглась, Лена матаджи! Пошла и обрила все волосы наголо! Вот так и решилась ситуация! Когда я зашла в дом с головой, лысой как колено, парень вместе со своими родителями встал и вышел в двери. Папа мой тоже ничего не сказал ни в тот вечер, ни после него. Он понял, что раз я так поступила, значит, не нужно меня заставлять. Значит, я не такая, как остальные. Он это понял, матаджи!

- Ну ничего себе! А ты бунтарка, оказывается! – я похлопала Анураду по плечу, и, в который раз почувствовала восхищение этой хрупкой девочкой. - Да, матаджи! Я решила стать девочкой без волос! А в Индии – это тоже самое, что перестать быть девочкой! Знаешь, как было обидно?! На меня показывали пальцем, шептались за моей спиной, даже обзывали! Но это был мой единственный вариант добиться того, чтобы меня уважали! Это – очень важно, понимаешь? Я ведь заслуживаю того, чтобы меня уважали… – Анурада говорила об уважении снова и снова, и, это было больше, чем прекрасно! Я скажу даже, что я не слышала раньше, чтобы кто-то говорил об этом так искренне и так чисто – без лозунгов, без модных слов, а просто - как о базовой человеческой потребности. Такой же важной как воздух, или сама жизнь.

- Ты чудесная, Анурада! Очень! – я обняла за плечи свою девятнадцатилетнюю спутницу и в который раз мне подумалось: Ах ты, Индия, Индия! Сколько историй, оказывается, здесь – необычных, непростых, очень глубоких, искренних. И как же стыдно мне за то, что, едва поселившись в своем индийском доме, я высокомерно рассуждала о том, что в этих краях среди этих малообразованных людей можно только деградировать… - Мы шлепали своими вьетнамками по пыльной Вриндаванской тропинке в неизвестном мне направлении, и, всю дорогу я пыталась угомонить свое сознание, мечущееся между стыдом за собственное невежество и безграничным уважением к девочке с несгибаемым железным характером, знающую ценность и цену вещам не из университетов и книг, а из самой жизни.

- Спасибо, Лена матаджи, что понимаешь меня! Я тебя к тому дому не должна была вести, просто очень захотелось почему-то показать тебе, как бывает. Я тебе вообще дерево показать должна была! Ты же хочешь дерево, от которого растут волосы? – глядя на меня Анурада вдруг рассмеялась. – У тебя такое смешное выражение лица! Что случилось? Эй, Лена матаджи! – Анурада трясла меня за плечо и заливисто хохотала.

- Знаешь, Анурада… Мы же такие серьёзные вещи обсуждали только что! И ты со своим деревом, ну, как-то уж слишком резко и стремительно сменила тему… А что там у меня с лицом? Перекошенное? – я рассмеялась следом за Анурадой, в который раз удивляясь тому, как динамично и ярко качают меня качели под названием Индия - не прошло и полдня, а мое сознание уже успело прожить столько всего разного: веселого, грустного, но такого яркого и нового!

- Прости, если наша прогулка тебя расстроила! Но бабушка видела, как тебе помогло дерево для зубов, и, попросила показать тебе дерево, от которого мои волосы выросли до пояса за четыре года. Ну, если не хочешь к дереву, то можем не идти!

- Анурада, ты что! Ты даже не представляешь, как я благодарна тебе и бабушке за сегодняшний день – такой насыщенный и динамичный! Конечно, пойдем к дереву! - я поддерживала разговор, и, даже в какой-то мере всерьез интересовалась деревом, но все же основной моей эмоцией был смех – над самой собой и своей неспособностью быстро переключаться между событиями и эмоциями. Шагая следом за Анурадой, в моих мыслях неслось: А ведь еще месяц назад казалась сама себе опытным путешественником видевшим виды путешественником, крепким интеллектуалом, а за индусами из села Вриндаван как-то не успеваю...

- Я знала, что ты не откажешься идти, матаджи! Мы вот уже и дошли как раз! Посмотри – это просто волшебное средство! – Анурада прыгала рядом с ничем не примечательным деревом, как ребенок, который никогда в жизни не видел и не знал никакого зла. – Не смотри так на меня, Лена матаджи! Тебе разве никогда не хочется попрыгать? Я радуюсь потому, что знаю точно, что и у тебя, и у меня все будет хорошо! - наклонив ветку, Анурада обрывала мелкие зеленые листочки, похожие на акацию. – Вот так берешь их и жуешь! По пять – шесть листочков каждый день. Давай, матаджи, чего ты стоишь?

- Стою, Анурада… Восхищаюсь твоим характером, честное слово! И вообще – я с радостью пожевала бы даже и листочки, но ведь диета у меня! Вдруг, из-за этих листочков что-то там нарушится, и врач увеличит мне срок лечения… - упираясь о ствол дерева, сулившего густую шевелюру, я чувствовала почти физически, как качается мой внутренний мир. Мои убеждения, мои знания и уверенности перетасовываются, ломаются, меняются местами или уступают место каким-то другим убеждениям и знаниям. «А ведь это всего лишь сорок первый день! А что же случится через полгода, которые мне отмеряно провести в Индии?! Каким будешь ты, мой мир?