Книга, которой пока нет названия (Часть 30)

Глава 68.

Утро семьдесят второго дня было ко мне неблагосклонным: я не смогла найти того, с кем можно было бы поскандалить

, выпустив скопившееся за ночь раздражение и злобу. Пытаясь хоть как-то выплеснуть давящий меня изнутри негатив, я пришла в свой одинокий дом, и, засев на веранде, по-старушечьи запричитала: не могут индусы ничего нормально сделать! Какие ментальные инвалиды, честное слово! Каждое утро я прихожу на завтрак в одно и тоже время и ем одну и ту же еду! И плачу за свой горох адекватные деньги! Почему же нельзя готовить его заблаговременно к моему приходу, а не заставлять меня ждать по полчаса! Идиоты!

- Точно идиоты! - эту фразу я услышала очень явно, а потому очень напряглась. Это что же у меня уже того… голоса начались… Ведь я же одна здесь! Кто со мной говорит?! - нервно одернув цветастую тканевую шторочку, отделявшую веранду моей комнаты от соседней веранды, я вздрогнула от неожиданности! На веранде соседней комнаты сидела голубоглазая женщина славянской внешности примерно моего возраста. Одетая вполне обычно для здешних широт - в цветастую длинную юбку и однотонную футболку, женщина была очень даже симпатичной: худощавая, русоволосая, с тонкими приятными чертами лица.

- Ты кто? - сформулированный вопрос звучал очень коряво, но я все никак не могла справиться с удивлением: как так - на месте, где никогда никого не было, теперь есть женщина. И не просто женщина, а женщина, разделяющая мое негодование на русском языке!

- Я-то Наташа, а ты кто? - по первым фразам я понимала, что сидящая на соседней веранде - представитель явно неробкого десятка.

- Ну, а я - Лена. Вот в этой комнате я живу!

- Я рада познакомиться, Лена! А я вот здесь живу уже три года подряд. Каждую зиму по несколько месяцев, - Наташа ткнула рукой на соседнюю со мной комнату, и сквозь открытую дверь, я увидела, что в комнате наведён порядок: разложены вещи, какие-то статуэтки, подсвечники, книги.

- А-а! Понятно! А я вот тоже живу здесь, - я замямлила, осознав вдруг, что только что из-за закрытой шторки, Наташа слышала мой монолог, и, интересно, что она думает обо мне сейчас… - Понятно! - повторила я меланхолично.

- Что тебе понятно-то? Кофе будешь пить?

- О, кофе… Не-не, не надо кофе! - в моем сознании пролетело длинное объяснение о том, что кофе я, конечно, хотела бы, но ввиду лечения кофе пить не могу. Но по непонятной причине, я решила не излагать всю развернутую мысль, а ограничилась коротким односложным отказом.

- Ну, как хочешь! А я сделаю себе, - с этими словами Наташа удалилась в комнату, и, вернувшись через несколько минут с чашкой дымящегося кофе, улыбаясь, спросила: так а в чем тебе индусы-то не угодили?

- Ну, слушай, сервис хотелось бы получше, - я собирала слова на ходу, из последних сил, пытаясь скрыть историю своих злоключений с индийской таблеткой. Ну, по крайней мере, в рамках первого знакомства…

- Ты какое слово сказала только что?? Сервис?? Ты страной не ошиблась случайно? - Наташа реально смеялась, и, глядя на ее выразительный смех, хихикать начала и я. - Индийский сервис это прямо мем какой-то! Повеселила ты меня с самого утра! - Слово за слово Наташа рассказала историю, в которой много лет назад уехала из России путешествовать по миру. Ездила по разным странам, была замужем за британцем и работала гидом по Лондону, а сейчас вот уже много лет живет в Индии: летом в предгорье Гималаев, а зимой здесь, на Гоа, в той самой комнате, рядом с которой она сейчас сидела.

- Так интересно, Наташ, - каждая фраза моей новой соседки вызывала во мне миллион вопросов. Ещё бы - впервые в моей жизни я познакомилась с человеком, настолько свободным: умеющим жить сегодняшним днём и не загадывающим далеко наперёд.

- Ну а как, Наташ? А вдруг случится что-нибудь? А ты - одна, в чужой стране… - я примеряла Наташину жизнь на себя и от мысли о том, что я поселилась где-то на краю мира в полном одиночестве, сводила меня с ума своей смелостью или лучше сказать дерзостью.

- Ну, а почему что-то должно обязательно случиться? - с этими словами, Наташа встала со стула и ушла в свою комнату. - Чашку сейчас отнесу и вернусь!

- Ну, может ведь случится! Согласись! - никак не унимаясь, и, едва дождавшись Наташиного возвращения, я продолжала расспрашивать об этом удивительном и недоступном мне уровне смелости: жить в сегодняшнем дне, без каких-либо страховок и гарантий на успешное будущее.

- Ну, как случится, так и буду думать, как бороться с проблемой! Как-то же решалось до сегодняшнего дня, так и в будущем решится! Зачем гадости самой себе загадывать?? Чтобы потом сидеть и думать, как эти мнимые гадости решать? - Наташа говорила очевидные, на первый взгляд, вещи, но я почему-то никак не могла даже представить, как может человек перемещаться в пространстве так легко: с рюкзаком вещей, без постоянного дома, без работы, которую в наших широтах принято называть стабильной.

- Ладно, слушай, чего мы все обо мне, да обо мне! Ты о себе расскажи! Больше всего мне интересно, по какому путеводителю ты приехала в Индию в поисках хорошего сервиса?! - Наташа снова залилась хохотом. И ещё расскажи, как ты индусов пыталась воспитывать? А то давно я что-то не слышала веселых индийских историй!

- Ну… просто говорю им каждый день, как правильно делать…

- Ой, умру сейчас от смеха - ты индусам говоришь каждый день, как правильно! - моя соседка смеялась так, как будто бы знала больше, чем я. Всего через несколько фраз Наташа расскажет мне о том, что много лет назад стала одним из организаторов и авторов первого, и, самого известного на сегодняшний день, сайта и форума о путешествиях по Индии, а потому знала об особенностях этой страны не понаслышке. А пока я интуитивно приняла решение о том, что пришло время рассказать все, как есть: о болезни, о дедушке, ну, и конечно, о побочных эффектах ненаучного снадобья, которое мотало мою психику и тело в разные стороны.

- Ну, Лен, дай Бог, конечно! В Индии много очень шарлатанов всяких! Буду надеяться, что твой врач не из таких! А по поводу этих твоих раздражений я бы тебе посоветовала почитать кое-что! Я вот сейчас разговариваю с тобой и понимаю, что ты энергетически очень сильный человек, и, внутри у тебя работает такая неслабая электростанция. Это у немногих такое! У большинства задача в том, где внутреннюю энергию взять, а тебя, видишь, наоборот все - энергии куча и нужно всего-то на всего научиться ей управлять! А иначе твоя же энергия и сожжет тебя изнутри! - Наташа рассказывала и приводила примеры того, как работает то, о чем мы разговаривали, и я понимала, что мне в который раз повезло - судьба или Боги посылали в мою жизнь человека, который был способен помочь мне пройти мой такой странный, и, временами совсем нелегкий индийский путь. Задавая вопрос за вопросом о том, как можно управить энергию злой и ненавидящей весь мир стервы, я осознавала, что Наташины советы и книги тоже были где-то рядом с моими попытками монотонно молиться.

- Наташа, а ты верующая? - я задала этот вопрос резко, без прелюдий, но моя собеседница нисколько не смутилась темой, которая мне казался очень интимной, ну, как минимум, для первой встречи.

- Ну, слово верующая мне не очень нравится, если что! Я буддистка и у нас это называется последователем Будды, но я сейчас не об этом говорю! Есть практики управления собственной внутренней энергией, не имеющие ничего общего ни с одной из религий! Посмотри, и, может это тебе поможет не убить никого из наших дорогих индусов! Они бестолковые во многом - спора нет, ну, и сервис - это уж точно слово не про здешние края, но несмотря на это, Индия - волшебная страна! - глядя на искрящийся под солнцем океан, прекрасный вид на который открывался с любой точки нашей веранды, Наташа подняла полы своей длинной юбки и села на стул, согнув ноги в коленях.

- Волшебная страна… - пробормотала я, вспомнив почему-то в одну секунду обо всех своих Вриндаванских бедствиях с русскоязычными проповедниками и коренными индусами. Но, буквально в следующую секунду, картинка моего сознания сменилась пейзажами Гоа, появившимися за два месяца добрыми приятелями, ну, и конечно же, болезнью, которая по многим признакам всё-таки понемногу выпускала меня из своих лап.

- Все будет у тебя хорошо, мне кажется, - сказала Наташа, как будто невпопад, но в моем внутреннем монологе об индийских бедах и радостях эта фраза стала хорошим завершающим аккордом: все будет хорошо, Лена! Все будет хорошо!

Глава 69

Это был семьдесят четвёртый день от начала моего лечения.

Я сидела на кровати своей индийской комнаты и натужно сопела. Как я ни старалась, но дыхательные упражнения, направленные на достижение внутреннего баланса, у меня никак не получалось выполнять хоть более-менее эстетично. Вот именно так - сопя и разевая рот на вдохе, я и сидела уже минут сорок.

«Какая-то ересь, честное слово!» - думала я, но в это же время мой внутренний собеседник искусно апеллировал: но зато за эти сорок минут не возникло ни одной злой мысли!

- Да уж, победа! - рассуждала я сама с собой, но чем дальше заходил мой внутренний диалог, тем смешнее мне становилось: эх, сказал бы мне кто-то полгода назад о том, что я буду сидеть где-то на краю мира и сопеть - не поверила бы ни за что на свете! Интересно, до каких ещё умений я докачусь в этой Индии?!

Развеселившись собственными фантазиями, я решила сходить на пляж. Проходя сквозь торговые ряды, я кивала головой в знак приветствия встречным торговцам, и по непонятной причине думала о муже.

- С чего бы вдруг сейчас и именно о нем? - проигнорировав вопрос внутреннего собеседника, сознание крутило картинки: вот она - наша первая совместная поездка куда-то в заброшенные деревни. Ни нормальной еды, ни нормальных отелей, ни дороги толком… а мы едем и смеёмся чему-то! А потом, добравшись до пустынного берега, решаем заночевать там же... Разжигаем костер и моему будущего мужу даже удаётся поймать рыбу, которую мы жарим в обрывках фольги и с чудом найденными на дне бардачка пакетиками соли. Такой красивый костёр, и один из лучших в моей жизни закатов, и, такое странное чувство, что этот костёр, этот закат и этот смех никогда не закончатся…

Нырнув в воду, я улыбалась воспоминанию и тому, сколько ещё мы прожили вдвоём: вот теперь за его спиной мигают огни Нью Йорка - он держит меня за руку, и мы идём по городу, в котором он когда-то жил. Я морщусь от шума, грязи в метро, а он утешает и ведёт меня в Централ парк, а оттуда - на набережную Бруклина, где я медленно выдыхаю суету города и благодарю того, с кем мы к тому времени уже успели связаться узами брака. Наши завтраки в нашем доме, наши дети, наши вечные поездки и походы - все это мое сознание прокручивает в красивое и романтичное кино. Я плыву медленно и слаженно, и, чувствую светлую и тихую радость от того, что мне повезло встретить такого человека.

Выйдя на берег, я легла на своё парео под тёплое утреннее солнце, но несмотря на смену моей физической локации, кино продолжалось: уже привычным мне эффектом индийской таблетки, я проживала наши с Витей радостные моменты, как будто заново. Ослепительно белый снег Грузии, смердящие спальные кварталы Гонконга, веселые кондитерские Мадрида и маленький посёлок на юге Украины – я медленно следовала по ступенькам своей памяти, и, чувствовала практически блаженство. В отличии от предыдущих воспоминаний, создаваемых индийской таблеткой, видения о Вите не заканчивались, а так и шли одной сплошной картинкой. Я ушла с пляжа, добралась до дома, а воспоминания все шли и шли, так настойчиво и радостно, что в какой-то момент я стала чувствовать потребность рассказать об этом хоть кому-нибудь.

- Какая ты ранняя птица! - Наташа, сидящая на своей веранде в длинной растянутой футболке, выглядела едва проснувшейся.

- Привет, Наташ! Да я когда-то тоже любила поспать, а тут - режим видишь ли! Надо пить! Потому в пять утра начинаю так, чтобы к четырём часам вечера закончить, а иначе с ночным сном можно попрощаться, - я села на свой стул и достала из рюкзака свою обыденную ношу - двухлитровую бутылку воды, опустошение которой сулило мне уже семь выпитых литров за сегодняшний день.

- Ты, Лен, молодец! Горжусь тобой очень! Пока я только вышла из комнаты, ты успела уже и попить, и поесть, и поплавать! Как твоя злость, кстати? Помогло хоть что-нибудь из того, что я советовала?

- Ой, смешные эти практики, конечно, но не могу понять: то ли совпадение, а то ли действительно помогло… Сегодня мне за весь день ни разу никого не хотелось убить!

- Ну вот и славно! Раз это на тебя так позитивно действует, то пообщайся, может, ещё с йогами какими-то - у них там целый арсенал всяких дыхательных медитаций! - Наташа взяла в руки стоящую рядом на столе чашку, и в мою сторону полился горьковатый запах свежезаваренного кофе.

- Может и йоги ещё встретятся на пути, кто знает… Наташ, а можно я про мужа у тебя спрошу? Вы с ним расстались, да? - чувствуя неловкость от своего чрезмерно личного вопроса, я скорчила извиняющуюся гримасу.

- Спросить-то можно, конечно! Мой муж два года назад умер, Лен! - Наташа смотрела на меня своими ясными голубами глазами и от неловкости мне хотелось провалиться сквозь землю!

- Извини, Наташа, пожалуйста, извини!

- Все в порядке, Лен, не переживай! Я уже нормально могу об этом говорить! Раньше было сложнее - я ведь потеряла человека, ближе которого у меня не было ни до, ни после. Ни среди мужчин, ни среди женщин!

- Даже не знаю, что сказать… Мне жаль, Наташ!

- Перестань, я прошу тебя! Как бы там ни было, я не хочу вспоминать его с сожалением! Мы столько всего пережили вместе: и счастливого, и трудного, но как бы не складывались обстоятельства - каждую секунду своей жизни я была благодарна за то, что мы встретились!

- Так здорово ты говоришь, Наташ!

- Ну, такое… Он слишком рано умер! И даже в минуты, когда было понятно, что он не выкарабкается, я держала его за руку и думала- как повезло мне встретить его и прожить с ним лучшие годы своей жизни!

- А я, ты знаешь, сегодня почему-то целый день своём муже вспоминаю! - я начала рассказывать Наташе о том, о чем сама вспомнила полдня, и, потеряв счёт времени, мы разговаривали о ситуациях из семейных жизней друга.

- Я очень рада за тебя, Ленок! Правда! - с этими словами спустя два часа бесед мы разошлись каждая по своим комнатам и день поплыл своим чередом.

Но было одно «Но» … В ничем не примечательный момент, когда я перемещалась по своей комнате, занятая обычными лечебными процедурами типа нагревания воды в чайнике и наполнения пластиковой бутылки этой самой подогретой водой, мое сознание начало проигрывать плохую киноленту о наших с Витей отношениях! Вот они – мои слезы в подушку и первое желание разойтись, а вот – я укладываю стрелку спидометра, мчась на сумасшедшей скорости и пытаясь прожить его обидные слова, а вот – он просто не хочет разговаривать о том, что важно и болезненно для меня. Как он мог оставить меня одну тогда в больнице? Почему не приезжал встречать меня в аэропорту? Почему обманул меня уже в первый год нашей совместной жизни? А потом обманул и во второй раз, и в третий… Почему?? - картинки несчастливых дней звенели в моей голове напалмом прожитых мной разочарований и страданий, но неведомый режиссёр не прекращал монтаж отвратительных кадров, никак не реагируя на мои метания по комнате.

После того, как отвратительное кино не закончилось до самого наступления темноты, я приняла решение: нам с Витей надо разойтись!

- Надо разойтись! Очень давно уже надо это сделать!! - я повторяла сама себе вслух так, как будто бы это могло укрепить меня в принятом решении. От ночного сообщения мужу - уже написанного и откорректированного меня спасли остатки здравого смысла и память о том, что ночные поступки заканчиваются зачастую скверно. Решив отправить послание утром, я провалилась в сон, но каким же было мое удивление, когда утром следующего дня все стало повторяться: кадры хорошей жизни, а следом за ними такое же кино, но о жизни плохой.

- Что за гадость?! Нет, ну что же за гадость такая происходит! - порядочно устав принимать судьбоносные решения, я сделала то, что делала в подобных ситуациях всегда - выключила телефон и пошла на маникюр к девочке, которая к тому времени тоже заняла достаточно важное место в моей арамбольской жизни.

- Привет, Ленчик! Ты приходишь всегда точно минута в минуту! Так в Арамболе не делает почти никто! - привычными движениями Оксана раскладывала на столе свой инструмент, и, уже по сформировавшейся привычке ставила для меня на стол литровую банку воды.

- Что-то я не уловила мысль, Оксан! Это хорошо приходить вовремя или нет?

- Ну, конечно же, хорошо, Лен! Просто не типично очень для этих мест. Тут все обычно расслабленные, рассеянные, ну, и, конечно же, непунктуальные! А чего ты какая-то взъерошенная? Случилось что-то? - Оксана одела маску и села за стол.

- Тут каждый день что-то случается! И я реально не могу понять, как работает эти таблетки. И в таблетках ли вообще дело…

- Тише-тише! Я так быстро не умею понимать! Что случилось расскажи просто! Последний раз, когда мы виделись с тобой, ты говорила, что постоянно хочешь плакать! - со свойственной ей системностью и обстоятельностью Оксана, не отвлекаясь от непосредственно маникюра, выслушала мой рассказ о последующей после слез недельной злобе, о моих попытках дыхательных медитаций, и об этих странных мыслях о муже, противоречащих одна другой, и появляющихся независимо от моего желания.

- Слушай, ну прямо интересная ситуация! Очень похоже, что есть у тебя какие-то скрытые обиды и разочарования, а может - просто нерешенные вопросы, и, сейчас или Индия, или таблетки просто толкают тебя к необходимости их решить…

- Как-то уж очень интенсивно и противоречиво толкают! А ещё помнишь, ты говорила, что здесь, на Гоа человеку даются важные знаки или помощь в решении каких-то сложных ситуаций? Ну, вроде как потому, что место здесь особенное… - я собирала в кучу все когда-то услышанные мной слова и мысли, пытаясь найти объяснение происходящему со мной. Как никак, но на кону стояла моя семейная жизнь: я должна была решиться оставаться в ней, или же наоборот - начать все с чистой страницы.

- Говорила, отчего же не помнить… Но, как и в прошлый раз - не могу объяснить, как это здесь работает. Ну, как будто, карма ускоряется и то, что в обычных местах могло бы случиться когда-нибудь, здесь происходит очень стремительно и быстро. Вот прямо все: и исполнение желаний, и развитие отношений, и понимание каких-то вещей. Так выглядит, что ты приезжаешь с одной какой-то мыслью, а уезжаешь с противоположной… Ну, вот разве до приезда в Индию ты думала о разводе?

- Чертовщина какая-то, Оксана, честное слово! Я знаю одно - если есть вопрос, то должен появится ответ! То ли в виде сна, то ли в виде какой-то встречи или разговора… Сейчас что происходит? Какой знак: расходиться или не расходиться?

- Вот непростая ты какая девушка! - Оксана рассмеялась сквозь маску, - ну кто же кроме тебя решит, что тебе делать!

- В самом деле! - расстроившись от того, что разговор не натолкнул меня ни на одну из толковых мыслей, я рассматривала руку, маникюр на которой был закончен. Мне было нехорошо: под воздействием непонятных обстоятельств, из моего сознания выплыло то, что было тщательно скрываемо годами: скелеты из моего шкафа стояли передо мной стройными рядами, и, вооружённые оружием не до конца прожитых обид, только и ждали команды к действию. Рубануть с плеча мне мешали порхающие тут же поблизости птички-бабочки, напевающие о прекрасных днях моей же жизни. Хотите верьте, а хотите - нет, но в тот момент количество противостоящих друг другу сил было совершенно равным: каждая бабочка удерживала своим хрупким крылом ровно одного скелета.

- Лен! Ты здесь ещё? А то я смотрю, мыслями улетела уже куда-то, - Оксана нарушила молчание, повисшее на время моих раздумий. - Я вспомнила одну такую смешную вещь: называется «Лилы Господа»

«Ой, ещё Лилы мне только не хватало!» - не понимая значения этого слова, я была совершенно точно убеждена, что ещё одной теории, религии или дыхательной практики, моя уставшая психика просто не перенесёт.

- Я не очень в теме, но лилы - это как игры Вселенной или Бога с человеком: сначала тебя убеждают в одном, а в следующую секунду совершенно в противоположном! И так, водят по кругу, как будто играясь. Говорят, что Богам такие вещи доставляют радость и веселье…

- Даже слов не могу найти… А конец лилам существует вообще? Или Боги не устают - так и играют до конца человеческой жизни, что уж там! - расстраиваясь все больше, я взялась допивать выданный мне Оксаной литр воды.

- Тут, Лен, я точно не знаю ответа. Тема вообще не моя, просто слышала когда-то от кого-то! Воды дать тебе ещё? - убрав со стола инструменты, Оксана посмотрела на меня с сожалением. - Все сложно, понимаю! Но я верю, что ты обязательно справишься!

«Конечно, я справлюсь!» - думала я в этот день, и в следующий, и через один…

Несмотря на мои титанические усилия принять хоть какое-нибудь стабильное решение, просветления не наступало: обиды мешались с радостями в бешенном водовороте моих мыслей. Я склонялась то к одному решению, а то - к совершенно противоположному!

Но, что бы там не происходило в моей голове, вода лилась литрами, таблетка принималась строго по расписанию, и, мой корабль плыл.

Глава 70

Кроме вопроса о моей семейной жизни шутники Боги, раскручивая свои Лилы, решили поиграть со мной в игру, в какой стране жить и каким делом заниматься: сутками напролет я вспоминала миллионы мыслей о том, какие страны отзывались во мне чём-то хорошим, и, какие занятия доставляли мне наибольшую радость. И не только сейчас, а в юношестве или в самом маленьком детстве. Эх, как же я когда-то хотела быть ветеринаром… А, может, вернуться в университет и остаться в науке… А еще было время, когда я хотела работать в WWF…

- Наташ, а может, всё-таки переехать? - спрашивала я у своей соседки после очередного сновидения о жизни в США.

- А зачем? - отвечала мне Наташа, и, мы проваливались в длинный разговор о недостатках и преимуществах эмиграции, где, рассуждая, я снова понимала, что чаша весов выровнена до тошноты ровно: жизнь в Украине и вне ее виделась мне в равной степени хорошей.

- Слушай, Лен, а я вообще не пойму - ты чего так завелась решать: жить с мужем или не жить, уезжать или не уезжать… Тебе что? Жизнь твоя не нравится так, что нужно ни дать, ни взять, как изменить что-то прямо сейчас??

- Как ни странно, но на Наташин очень разумный вопрос, у меня был не менее разумный, как мне казалось, ответ: в том-то и проблема, Наташ! Жизнь моя мне, в общем нравится, и, даже очень! Но то, что мне вдруг вспомнилось на днях, тоже игнорировать неправильно! Было там у меня немного печальных и очень непростых для меня историй, которые я, как оказалось, не прожила, а просто запрятала где-то в памяти… И ты знаешь, я слышала, что именно из-за такого человек и заболевает… и вот сейчас, представляешь: я вылечусь и вернусь в ту же самую жизнь! Разве не большая вероятность, что я снова заболею?? И вообще - все вот эти дни, что я здесь, все вот эти приступы и встречи с разными людьми, меня как раз и подводят к решению что-то изменить! Разве нет?? - закончив свой длинный монолог, я поставила на пол пустую пластиковую бутылку из-под воды и уставилась в горизонт!

- Лен, ты успокойся для начала! В таком психованном состоянии ты все равно ничего хорошего не решишь! Да и в самом деле! Если у тебя здесь в Индии происходит такая интересная гештальт чистка - подожди просто! Тебе до возвращения домой ещё тысяча разных мыслей в голову придёт! Наблюдай, записывай, но горячки-то не пори! Все устаканится - вот увидишь! - то ли силами Наташиных разумных слов, то ли собственной силой воли, но с дня того самого разговора, я начинала просто прогонять проявляющиеся мысли о Викторе, работе, стране и месте жительства, прочь. Конечно, мне снились сны, и, воспоминания влазили в мою голову непрошено и неожиданно, но после отказа учитывать каждое из них, и, сиюминутно принимать какое-то решение, мне стало значительно легче. И вот наконец-то после стольких взлетов и провалов, мои дни покатились размеренно: медленные и протяжные, как вода. Моя жизнь была без преувеличения прекрасна: я жила в хорошем доме и в удивительном соседстве, общалась с Машей и Ириной, вечерами гуляла по длинному Арамбольскому пляжу, и, даже сумела сходить вместе с Радешем в джунгли! Проживая калейдоскопом десятки маленьких побочных действий индийской таблетки типа расстройств пищеварения, я ощущала, как мой РС становится от меня все дальше. Я четко мыслила, хорошо видела, контролировала свои руки, уверенно стояла на ногах, и могла даже подбежать десяток метров за фрисби! Бег на более длинное расстояние или передвижение по неровным поверхностям типа прибрежных скользких камней, по-прежнему давался мне с трудом, но на фоне исчезновения самых страшных симптомов, это казалось мне уже неважным. Я видела результат! Верила и знала, что оставшиеся симптомы тоже исчезнут так же тихо и неожиданно, как предыдущие.

В отличии от своих первых признаков улучшений самочувствия, я не стремилась домой! То ли от отсутствия внутренней гармонии в жизненно-важных вопросах, то от какого-то подсознательного ожидания ещё каких-то перемен, я медленно и упорно плыла по своим литрам выпитой воды в точку, в которой дедушка из индийской деревни Ходал подтвердит то, что мое тело полностью свободно от болезни.

Когда в восемьдесят седьмой день от начала моего лечения я снова впала в состояние крайнего физического бессилия, мне было уже нестрашно: вместо истязаний своего тела и силы воли агрессивными указками о необходимости двигаться куда-либо, я спокойно сидела на собственной веранде и повторяла про себя «Отче наш» или вот эти прекрасные три слова: Ом Намах Шивая. Нелогичным и ненаучным образом мне становилось лучше, и, мое сознание улетало куда-то в мысли о других энергиях: более высоких и не имеющих совсем ничего общего с моей жизнью. Да и не мысли это были вовсе! Правильнее сказать, что я чувствовала какое-то движение энергий: невидимое, но очень отчётливое и мощное. Больше всего ощущаемое мной было похоже на порывы ветра, но мягкие и не хлёсткие. Или ещё, это было похоже на песчаную буря, когда поток воздуха с песком смешивался с чистым потоком, но все это снова-таки происходило медленно, мягко и очень организовано.

Чувствовать подобные вещи, было настолько здорово и интересно, что я даже не стремилась вырваться на свой обычный маршрут: плавать или ходить километры по пляжу. Вместо этого мне было просто интересно сидеть на своей веранде и смотреть, как блестит океан под солнцем или как движутся листья пальмы на ветру. Я настолько растворялась в созерцании простых вещей, что даже не думала о слабости в своём теле.

«Так, значит так!» - отвечала я на редкие вопросы своего внутреннего собеседника, который, кстати сказать, к восемьдесят пятому дню от начала моего индийского лечения, тоже стал гораздо уравновешеннее и спокойнее.

«Так, значит так!» - отвечала я на вопрос о собственной адекватности: я чувствую и понимаю происходящее так! А значит - это и есть так!

Высидев на своей веранде в молчаливом созерцании дней пять - шесть, я почувствовала, что ко мне вернулись физические силы, и, произошло это также внезапно, как и их исчезновение. Вынырнув из своего сплина, я осознала, что моя гоанская история подходит к концу, и, хочешь - не хочешь, но нужно было собираться с мыслями, с ощущениями и с вещами. Я всеми силами старалась продлить каждый день, остающийся до моего отъезда из поселка, подарившего мне столько чудесных ощущений и улучшений физического самочувствия. Так, просыпаясь в уже привычные 5 утра, и, приняв свои лекарства, я не уходила обратно в кровать, а оставалась сидеть на веранде, слушая тропическое утро с монотонным шумом океана и предрассветными птичьими пересвистами. По вечерам я старалась собрать как можно большее количество морских звезд, выброшенных на берег после отлива, а, потом жадно цеплялась взглядом в тонущее в море солнце, прощаясь с его последними лучами так, как прощаются с какой-то очень близкой сердцу историей или чувством. Я плавала по мягким волнам индийского океана и лежала на горячем песке Sweet Lake Beach и каждой клеточкой своего тела чувствовала силу - ту, что просыпается во мне после болезни.

«Ну как же? Как же мне остаться здесь еще хотя бы на чуть-чуть?» - спрашивала я себя каждый остающийся день, и, даже предпринимала смешные попытки того, чтобы дедушка выдал мне лекарства, не видя меня, а домочадцы выслали бы их мне… Но, конечно же, все мои планы и дерзкие замыслы были провальны в своей основе, а потому я просто разделила оставшиеся Арамбольские дни на длинные прощальные прогулки с Радешем, Машей и Ириной, и, конечно же, на продолжительные посиделки со своей любимой соседкой.

И вот он и случился - мой последний маникюр и добрые прощальные слова моего любимого Арамбольского мастера - девочки Оксаны…

Впереди меня ждал пыльный, и так и остающийся мне неблизким, Вриндаван.

Глава 71

Ничто не предвещало беды. Пользуясь отличным самочувствием, и, напрочь забыв о предостережениях дедушки, я повесила на плечи своя тяжелый рюкзак, и, в сопровождении Наташи, двинулась на выход с Клифа к стоянке машин такси. Пережив южную кружащуюся дорогу, я все же нормально добралась до аэропорта, в зале ожидания выпила свою вечернюю порцию лекарств и без каких-либо приключений заняла свое место в самолете. Глядя в иллюминатор на проплывающие по небу тучи, я чувствовала что-то странное и очень похожее на обычную физическую слабость. Но от типичных ощущений, мое состояние отличали какие-то невнятные спазмы внутри живота. Так, как будто бы кто-то выкручивал мои внутренности подобно выстиранному белью.

Прожив перелёт и посадку, я сняла с багажной ленты свой рюкзак и без каких-либо происшествий упаковалась в такси до Вриндавана. Но, на этом беспроблемность моего существования подошла к концу - не проехав и двадцати километров, я остановила водителя, и, еле успела выбежать из машины, унимая в себе накатывающее чувство тошноты.

«Ну, бывает… Бывает!» - уговаривала я сама себя. «Запоздалая реакция на южный серпантин, наверное…», но кто бы мог подумать и знать, что эта остановка будет не последней, и повторится всего через десять километров, а потом - через двадцать! И так до самого Вриндавана! Выскакивая из машины снова и снова, я понимала, что внутри меня уже давно не оставалось ни еды, ни даже воды, но меня неумолимо выворачивало какой-то желчью, а под конец просто болезненными спазмами так, как будто бы крутить выстиранное белье внутри моего живота взялся кто-то действительно сильный и могучий.

Когда мы наконец добрались до Вриндавана, было около двух часов ночи, и, от слабости и непрекращающийся спазмирующих болей в районе пупка, я пробиралась к двери своего дома буквально ползком.

Вышедший на свет горящих фар нашего такси, Валаба поднял меня практически с земли, и дотащил до моей комнаты так, как таскают большие объемные мешки с крупами или овощами. И, стоило мне только прикоснуться головой к подушке, прямо вот так - одетой и пыльной после постоянных остановок посреди индийских полей, моя реальность закружилась высокоскоростной и шумной центрифугой, и, поборов в себе несколько приступов тошноты, я, наконец, уснула. Время провалилось в какую-то бездонную пропасть, не оставив за собой ни воспоминаний, ни каких-либо ориентиров хотя бы о том, где утро, ночь, а где - снова вечер, так, что на ближайшее вре я перестала существовать в нашей физической реальности. В этот раз я не проживала никаких видений, снов и ощущений - просто сон, а лучше сказать, забытьё серо-чёрного цвета.

За двое суток, отведённых мне индийской таблеткой на это состояние, я очнулась лишь однажды - от шума голосов прямо за моей дверью. По обрывкам фраз я поняла, что домочадцы, не дождавшись моего пробуждения, и, видимо, заходившие в комнату и видевшие мой беспросыпный сон, побежали спрашивать совета о том, что со мной делать у известных им пациентов моего врача.

- Она вернулась в два раза меньше, чем уезжала! Очень худая! Может, потому ей сложно стоять на ногах! - узнавала я голос Валабы. - Думаю, что нужно ее разбудить и покормить!

- Нет, прабу! Я спрашивала у врача - он говорит, что нельзя будить тех, кто пьёт лекарства, что бы с ними не происходило! - по тембру голоса я безошибочно определила Враджу Севику.

- Не может быть, что она не стоит на ногах от слабости! Я же разговаривала с ней на днях по телефону и она рассказывала мне, что плавает! - звонко высказывала свою мысль девочка с лучистыми глазами Бакти Шастра.

- А вы же помните, как ровно год назад в этой комнате женщина умерла?? Тоже самое с ней было - уснула на два дня, а потом умерла! - Анурада говорила быстрее обычного, и, от этого я понимала, что она действительно волнуется о том, что происходит.

- Не путай, Анурада! Лена матаджи и та женщина вообще ничем друг на друга не похожи! У той был рак, а она вместо того, чтобы нормально лечиться, делала что попало! То воду не пила, то лекарства пропускала! И когда ей врач вот так прямым текстом говорил: ты умрешь, если не будешь пить хотя бы шесть литров воды в день, она все равно ходила и рассказывала всем, что она особенная, и, ее организму вполне хватает и двух литров! - возражала Анураде Враджа Севика.

- Может, все-таки разбудить и дать ей хотя бы молока с изюмом? В потом пусть себе дальше спит? - Валаба пытался прогнуть свою линию, и, по тону его голоса я очень хорошо слышала, что и ему тоже совсем не безразлична моя судьба.

- Анурада, зачем ты вспомнила ту женщину?? Теперь я буду переживать! - Шастра по-детски упрекнула Анураду и та зашлась рассказом о том, как им было трудно пытаться помочь той, которая не хотела выполнять рекомендации врача, и, как к ним в дом приехали родственники умершей женщины, утверждающие, что та умерла совсем не от рака, а от отравления тяжелыми металлами, которые содержаться в наших лекарствах… Под этот затянувшийся монолог, я снова провалилась в своё-черно серое забытьё.

Все так же не осознавая ход времени, я открыла глаза, и, находясь в состоянии очень похожем на похмелье, я машинально потрогала своё тело руками. Ух, все вроде бы на месте: тяжелая гудящая голова, руки, ноги, и, даже живот, провисающий на рёбрах характерной впадиной... Безрезультатно пошарившись вокруг себя в поисках телефона, который бы проинформировал меня о времени и дне недели, я решила просто встать с кровати, и хотя бы умыться - пусть какое бы время сейчас ни было. Зайдя в то, что у европейцев принято называть душевой, я улыбнулась: здесь тоже все было по местам - треснутый посеревший кафель, не работающую кнопка на сливном бачке, красное пластиковое ведро, тазик и кружечка на случай, если мне бы вдруг захотелось полить себя холодной водой.

Вернувшись из душевой к своему рюкзаку, который Валаба заботливо принёс из машины и поставил рядом с моей кроватью, я извлекла оттуда зубную щётку и сменную футболку. И вот наконец - умытая и в каком-то минимально пристойном виде, я вышла за металлическую дверь своей комнаты.

- Харе Кришна! Ааа! Кришна-Кришна! - кричал Валаба, стоя на пороге нашего дома.

- А! Харе Рама! - вторила ему Анурада, и, оба они радостно махали руками куда-то в сторону поля.

- Харе Кришна! - подойдя к домочадцам, я встретилась со странной реакцией: Валаба очень радостно, но в то же время быстро поздоровался со мной и жестом указал на группу людей, в белой одежде, бегущими по полю в направлении нашего дома и несущими на носилках большой белый балдахин, украшенный разноцветными воздушными шариками и громко брякающими колокольчиками.

- Харе! Харе Кришна! Харе Рама! - Анурада с отцом кричали очень радостно и громко в сторону бегущих с белым балдахином, и я, желая проявить своё единение с семьей, тоже пристроилась рядом, периодически радостно выкрикивая это заветное «Харе Кришна».

Когда бегущая процессия поравнялась с нашим домом, мы стали кричать ещё веселее и радостнее, и я, честно говоря, очень ожидала, что на наши приветственные крики, шторка балдахина приоткроется, и, сидящий там тоже скажет в ответ что-то доброе и радостное. Но нет - процессия с белым балдахином пробежала мимо нас, прошелестев на прощание десятком разноцветных воздушных шариков и дребезжанием мелких колокольчиков.

- Харе Кришна! - крикнул Валаба вслед в последний раз, и, с чувством правильного выступления на только что закончившейся праздничной демонстрации, повернулся ко мне и жестом пригласил садиться на наши вечные пластиковые стульчики.

- Лена матаджи! Мы очень переживали! Как ты чувствуешь себя сейчас? - Валаба обращался ко мне со всем допустимым индийской культурой участием мужчины в жизни чужой ему женщины.

- Я сейчас уже хорошо чувствую себя, прабу! Спасибо вам! Вчера было хуже! Наверное, весь день проспала после перелёта…

- Два дня, матаджи, два! Ты два дня не вставала с постели, и мы уже начали переживать! - Анурада вступила в разговор с очень встревоженным лицом. - А ты почему такая худая, Лена матаджи? Это твоя болезнь обострилась, может??

- Нет-нет! Анурада, все наоборот хорошо! - я поплыла с рассказом о всех своих двухмесячных приключениях на Гоа. Домочадцы слушали и только изредка мой монолог перебивался их фразами: «Что правда? Вот именно так и было, как ты только что сказала?» - в рассказах и расспросах о жизни друг друга мы провели остаток дня, и только опускающийся холод февральской вриндаванской ночи заставил нас засобираться по своим комнатам.

- А, слушайте, а кого это так празднично несли под белым балдахином? - спохватившись, спросила я перед тем, как пожелать всем спокойной ночи.

- О, я не знаю, кто конкретно это был. Но судя по тому, что несли под белым куполом мужчины в белой одежде, это был кто-то важный! - Валаба объяснил мне индийскую реальность, как обычно исчерпывающе и просто.

- Мог бы помахать нам этот великий кто-то! Как никак, мы тут его приветствовали! - сказала я, шутливо, но всё-таки с легкой тенью обиды на неучтивость сидящего под балдахином.

- Лена матаджи, так там покойник был! А они уже не машут! - Валаба улыбнулся в ответ на мои широко открытые глаза. - Это похороны ты видела только что! Несли его к Ямуне на кремацию!

- Похороны с шариками и колокольчиками… - я сказала это практически себе под нос потому, что ни Валаба, ни Анурада искренне не поняли, что конкретно смутило меня так сильно.

«Какие странные и дикие люди!» - думала я, засыпая. Человек умер, а они орут как не в себе и машут воздушными шарами, как на детском дне рождения! Дикие, точно дикие! - рассуждала я, не зная ещё, что увиденное мной сегодня было очень слабым подобием праздника, приуроченного к освобождению души от земного тела. И что не пройдёт и месяца, как до меня дойдёт отношение азиатов к смерти, и, собственно говоря, смысл этого торжества прощания с земным телом! Засыпая, я не могла даже и представить, что мое отношение к смерти изменится до такого, что вскорости я по собственной воле буду петь и пританцовывать вокруг погребального костра совершенно незнакомого мне человека.

Глава 72.

Было 3 февраля 2018 года – 104 день с момента моего приезда в Индию, третий день после моего возвращения с Гоа обратно во Вриндаван.

Такси снова везло меня сквозь туманное Вриндаванское утро в направлении посёлка под названием Ходал. Густой и плотный как парное молоко, туман лился над поверхностью земли, и, поднимаясь вверх, смешивался с сереющим предрассветным небом так, что если смотреть долго, то взгляд терял грань между землей и небом. Вот так мы и ехали - в туман, как в портал между нижним и верхним, между реальным и непонятным, между привычным земным и тем, о чем только мечтается. Глядя в окно, я видела силуэты блуждающих вдоль обочины коров, неопрятные дома, и, все те же необъятные горы мусора, но вся эта картинка, так удивлявшая и раздражающая меня по приезду, в сто четвертый день от начала моего лечения больше не вызывала никаких отрицательных эмоций. Это просто такая жизнь! Другая жизнь! И не мне, совсем не мне было судить о том, что хорошо и правильно! Я ехала сквозь туман и мне было очень хорошо! Очень спокойно!

В тот день я очень хорошо осознавала, что была свободна: от своего опыта, от влияния внешнего мира, от самой себя, в конце концов! Я принимала жизнь такой, как она есть, пропускала ее сквозь себя, разрешая ей быть другой: непонятной, неидеальной, но очень прекрасной в своей разнообразности и непредсказуемости! И именно эта появившаяся способность избегать оценок делала меня неуязвимой и свободной. До такой степени, до которой я не была свободной, пожалуй, никогда прежде.

Заходя в ничем не примечательный дом, в котором я была последний раз два месяца назад, я, в отличии от первых своих визитов, не волновалась и ничего не ждала. Рассматривая дешевые бумажные плакаты Кришны, я спокойно сидела на длинных деревянных скамейках в ожидании своей очереди к человеку, подарившего мне мою вторую жизнь. Я все еще совсем ничего не знала, о том, как и чтo сделаю по возвращению домой, но я точно помню то теплое чувство внутри грудной клетки, кричащее о том, что мое будущее - это больше не немощь, не безысходность, не инвалидное кресло! В ожидании врача я с закрытыми глазами сидела на скамейке, и, поджав ноги к груди, грелась в своих собственных, пока еще робких, но все же очень отчетливых ощущениях возвращающегося ко мне здоровья и силы - не только моральной, но и физической! В каждой моей вене, в каждой мышце разливалось тепло и что-то очень похожее на допинг, после приема которого хочется, а главное – можется бежать, прыгать, плыть – быстрее, смелее и легче! Сидя на деревянной скамейке, я поджимала к груди ноги и в своем воображении уже видела свои новые старты, стадионы, горы и реки, новую спортивную форму и капельки пота, выступающие по телу, снова способному полноценно жить…

От моих фантазий меня отвлекло начавшееся на скамейках шевеление и тихие, гудящие фразы «Харе Кришна». Открыв глаза, я увидела, как вдоль длинных скамеек шел мой спаситель - девяностолетний дедушка, посвятивший всю свою жизнь спасению таких как я. Пройдя мимо присутствующих как обычно деловито, и, нисколько не обращая внимания на то, что количество пациентов этого утра явно превышало обычное, врач начал свой ежеутренний ритуал: с помощью длинных павлиньих перьев он смахнул пыль со всех статуэток и плакатов, десяток раз переставил с места на место какие-то пакетики и бутылочки, открыл большой сундук, стоящий рядом, и проверил в нем наличие чего-то, известное ему одному. Никуда не торопясь и ни о чем не беспокоясь, врач совершал свои действия очень осмысленно, так, как будто бы за простым смахиванием пыли скрывался глубинный смысл и своеобразная медитация, предшествующая его длинному рабочему дню, в котором он проживал десятки человеческих страданий и болей, приносимых на порог его дома со всего земного шара.

- Харе Кришна! - произнес врач еле слышно, и, сев в позу лотоса на своей небольшой импровизированной сцене, протянул руку вперед в ожидании первого пациента.

Белокурая европейка лет пятидесяти, индийская пара, а следом за ними парни, похожие на тайцев, еще один индус лет тридцати - очередь катилась медленно и без особых происшествий, и спустя минут двадцать я стояла босая на холодном полу и, ежась от промозглой Вриндаванской зимы, пыталась в мимике доктора отгадать: а что же со мной? Как подействовали лекарства на мой организм за эти длинные месяцы моего отсутствия на святой кришнаитской земле. Но то, что произошло секунду спустя, никак не могло представится мне ни в одной из догадок.

- Хш! - издав какой-то недобрый звук, врач очень быстро и очень недобро заговорил на хинди, не выпуская мое запястье из своей руки. Жестикулируя свободной рукой вверх-вниз, он быстро и эмоционально говорил согласившейся переводить для меня Анураде много всего, но смысл его слов, а уж тем более злости был никак не понятен мне. Даже гипотетически.

«Я же все делала по инструкции! Соблюдала диету! Пила эту чертову воду! На что же он так злится?!» - мысли неслись в моей голове осколочками маленьких и хаотичных догадок, но спросить, перебивая длинную импульсивную речь врача, я все же не решалась.

- Матаджи, врач говорит, что ты поднимала тяжелое! Он хочет знать, почему ты нарушила правила? Ведь он же запрещает во время лечения поднимать вес больше пяти килограмм! Он говорит, что ты поднимала, матаджи… - Анурада, пытаясь одновременно и переводить, и слушать непрерывающийся монолог вайдьяджи, выглядела смущенной, и, из этого я делала вывод о том, что врач ругается очень сильно, возможно, даже с использованием каких-то нехороших слов...

От непривычного зрелища злости вечно умиротворённого врача, в комнате запредельно тихо: все присутствующие замерли на длинных деревянных скамейках в ожидании развязки так, что в какой-то момент в переполненной людьми комнате можно было различить тиканье чьих-то наручных часов...

- Я забыла! Анурада, пожалуйста, скажи ему что я забыла об этом запрете! – сквозь всеобщее молчание я затараторила максимально быстро, пытаясь не столько оправдаться, сколько сгладить скверное настроение доктора. - Я несла свой рюкзак потому, что я забыла! А он весил килограмм десять, я думаю…

- Анурада, пожалуйста! Скажи ему, что я не специально! - несмотря на мои эмоциональные комментарии, врач молчал. После гнева, который казался мне очень искренним и жгучим, он впал в свой обычный покой, и не выпуская из рук мое запястье, молчал и смотрел куда-то в пол - как будто сквозь меня, сквозь мою физическую оболочку…

Перебирая пальцами на моем запястье так, как перебирают ими незрячие люди, пытаясь разгадать очертания какого-то предмета, врач чувствовал, слушал и искал в моем пульсе что-то, доступное только его пониманию. «Что-то…» - хорошее ли, плохое ли. Стоя на холодном бетонном полу комнаты мне оставалось только догадываться, и, я снова ловила себя на мысли о том, что я слышу, как где-то внутри меня громко и отчетливо отбивает удары мое сердце. Один удар, второй, пятнадцатый, сорок восьмой…

- Ложись! - сказал врач, обращаясь ко мне на английском с очень сильным акцентом и ткнул пальцем на одну из стоящих в комнате длинных лавок.

- В смысле ложись? Как ложиться? – вынырнув из своего меланхоличного ожидания, я засуетилась и попятилась от непонимания, но мой процесс попятной был недолгим: резво спустившись со своей импровизированной сцены, врач подтолкнул меня к скамейке, и, на языке жестов я поняла, что от меня требовалось лечь на нее спиной.

- Врач говорит, что у тебя сместилась чакра! - запаздывая с переводом, Анурада перемещалась вслед за врачом, который, уложив меня на скамейку на глазах у посетителей склонился надо мной, и, оголив мой живот, надавливал своей рукой вертикально по линии пупка - начиная от места между рёбрами и заканчивая тем же самым пупком.

- О, Господи! Какая ещё чакра? - только и успела сказать я на выдохе в момент, когда врач надавил своими пальцами мне в живот, заставив привстать от боли. А потом ещё раз. И ещё! - я выдыхала под любопытные взгляды столпившихся рядом индусов, и, от накатывающей волнами боли то и дело хваталась руками за скамейку.

- Вдохни! - показывал врач жестами, и, стоило мне вдохнуть и расслабить мышцы пресса, как вайдбяджи с новой силой нажимал мне пальцами в область пупка, и, чередуя нажатия с периодическими поглаживаниями говорил что-то на хинди. Но это, как я поняла по реакции Анурады, было что-то похожее то ли на молитву, то ли на какую-то мантру, явно не нуждающуюся в переводе на английский язык.

Прошло минут пять.

Возможно, десять.

Я вдыхала и выдыхала, складываясь пополам под напором пальцев пожилого, в общем-то, человека. Но, если бы этого не знать, и, судить только по силе рук, то я бы сказала, что моей экзекуцией руководит бодрый и энергичный мужчина, едва ли старше тридцати лет...

- Вдох, - повторял вайдьяджи на плохом английском, и снова и снова вдавливал меня в жесткое дерево длинной скамейки. От боли я теряла счет минутам, и, конечно, уже давно не размышляла о том, что такое чакра. Только бы побыстрее вправилось на место то, что доставляет такую боль! Только бы быстрее!» - подскуливало мое сознание.

- Вдох! Еще раз вдох! – не останавливаясь и никак не реагируя на мои гримасы, врач продолжал то, что было понятно ему одному. Мне же оставалось только смотреть в высокий потолок индийской комнаты и в сочувствующие глаза нависающих надо мной пациентов-индусов.

- Вдох! – неумолимо продолжал врач.

- Пожалуйста, еще раз вдох, матаджи! – переводила Анурада.

- Вот сейчас хорошо! - шепнула взволнованная Анурада, переведя одну короткую фразу врача, не прекращающего нажимать пальцами на мой живот, что правда, уже не так болезненно. – Уже все в порядке!

Закончив процедуру «вправления чакры» внезапно и без каких-либо объяснений, доктор очень проворно взобрался обратно на свою импровизированную сцену, и, сделал мне знак подняться и снова встать перкд ним на холодном полу.

- Открой рот, - переводила Анурада. - А теперь поверни языком влево! Вправо! Вверх! - слова Анурады врач сопровождал соответствующими жестами, указывающими направление движения моего языка.

- Вдох! - переводила Анурада в то время, как врач положил руку мне на голову, считая и слушая только ему понятные звуки и ритмы.

- Ещё раз вдох! И задержи дыхание! И опять - вдох! - считая и понимая что-то, врач по-прежнему смотрел куда-то сквозь меня.

- Смотри вверх, матаджи! - переводила Анурада в то время, как врач оттянул вниз мое нижнее веко, прицельно рассматривая мое глазное яблоко.

- Ещё полтора месяца тебе осталось пить лекарства, матаджи! Всего полтора месяца! - перевела Анурада, а врач кивнул мне в знак доброго его ко мне отношения, и, видимо, ещё как знак того, что он больше не сердится на мои нарушения лечебного режима, приведшие к таким страшным по его мнению последствиям.

- Харе Кришна! - пробормотала я в знак благодарности за прием, ну и особенно за вправленные чакры, не связавшиеся в моем сознании ни с одним из понятных мне медицинских терминов. Держась за саднящий живот, я сгребла со стоящего рядом стола три кулька своих лекарств и под провожающие взгляды посетителей-индусов, вышла из дома прочь.

- Харе Кришна! Харе Кришна! – повторяла я по инерции, шлепая по пыльной грунтовой дороге в направлении своего такси, и, доплюсвывая тему непостижимого моему уму смещения чакр в кучу всех врачебных непонятностей, которые я встретила в деревне с чудным названием Ходал.

В ту поездку моими попутчицами к врачу были Йога Майя и Бакти Шастра. После двух месяцев необщения мы болтали друг с другом практически без умолку. Комментируя мои Гоанские виражи, девочки рассказывали о своих вриндаванских достижениях, главным из которых мне виделось то, что Бакти Шастра успешно закончила стадию с лекарствами, перейдя на второй этап лечения нашего врача - к лечению с помощью масла гхи.

- Какая счастливая ты, Шастра! Тебе больше не надо начинать каждое утро с этого вонючего пойла! Да и воду пить не надо больше, - я мечтательно смотрела на подругу, казавшуюся мне бесконечно преуспевшей.

- Ой, Лена! Ты вот не поверишь, но я, честное слово, не знаю, какой этап из двух легче… - Шастра заговорщицки улыбалась, и как я поняла многим позже, просто не хотела посвящать меня во многие подробности второго этапа.

- Да понятно, что масло легче! Подумаешь, побегать дважды в день и выпить стакан молока с маслом! Одно странно, что обычное топленое сливочное масло может что-то вообще лечить! - рассуждала я, сидя вполоборота на переднем сидении такси.

- Ну, ты у нас спортсменка! Тебе легко будет наверное! Я тут еле ноги волочу на этих пробежках! Но надо как-то!! Вайдья говорит, что таблетки дают нам 60% результата в то время, как масло даёт оставшиеся 40%!

- Ничего себе, слушай… такая прямо неожиданная пропорция в пользу сливочного масла…

- Лена, а что в этом лечении вообще ожидаемо и предсказуемо?! - Йога Майя очень эмоционально поддержала наш с Шастрой диалог, отложив в сторону телефон, занимавший ее последние несколько минут.

- Да уж! Все, кроме чакр и сливочного масла было очень понятно и прогнозировано! - мы рассмеялись практически одновременно над фразой, понятной только тем, кто шёл по нашему пути и для кого дедушка стал действительно последней надеждой выкарабкаться из лап страшных диагнозов, неподвластных лучшим мировым докторам.

Глава 73

«Полтора месяца» - медленно приговаривала я сама себе, глядя на неопрятные пейзажи своего Вриндаванского поля. «Ну не вот здесь же оставаться! Но куда же податься? Куда??» - отметая идею повторной поездки на Гоа по причине начинающейся там жары, я конечно же допускала, что следующий перелет тоже может стоить мне двухдневного приступа, но все это казалось мне пустяком – лишь бы не сидеть ближайшие сорок пять дней на святой земле Харе Кришна… Я твердо решила поступить так, как привыкла – доверить себя пространству и свято верить в то, что со мной просто не может случиться ничего плохого!

Я искала страну, откуда я в случае чего смогу быстро вернуться к доктору, а еще место, где будет море… Или просто какая-то красивая жизнь вокруг меня, в которой я смогу повторить свое Гоанское шанти. Я слушала себя и мой внутренний компас неистово вращал стрелками то в сторону юга, то на север, то снова на восток. Где же будет мой следующий дом?

Спустя сутки размышлений и изучения карты мира решение пришло как-то само собой. Я зажмурилась так, как делают дети, не верящие в происходящее. Потом открыла глаза, улыбнулась себе, пространству, своей вриндаванской комнате без окон и оплатила свои билеты: Дели – Бангкок – Денпасар – Дели.

Сложив план подготовки к вылету, который был запланирован через 5 дней, я задалась вопросом - а чем же занять себя в эти самые дни… К слову сказать, к тому времени мое лечение настолько органично влилось в мою жизнь, что я чувствовала себя совершенно свободным человеком. Мне всего-то навсего нужно было покушать дважды в день, и, перемещаясь в пространстве – всегда иметь с собой бутылку воды! Я уже умела и считала нормой принимать лекарства в пути – где бы я не была – в рикше, в самолете, в такси или на прогулке.

Мое самочувствие менялось также стремительно, как картинки в детском калейдоскопе. Но очевидным было, что по мере продвижения лечения плохих дней становилось все меньше. Чаще всего в третий месяц от момента начала моего лечения мои ощущения были невероятно бодрыми. Особенно ранним утром, пока я не начинала прием лекарств. Мне бы, конечно, хотелось написать о том, что в хорошие дни таблетки вообще никак не влияли на меня, но это было не так. Безобидные с виду жидкости и разноцветные пилюли действовали и еще как! Сразу после приема лекарств на тело начинала накатывать усталость и очень странная тяжесть: хотелось полежать, посидеть, отдохнуть. Но в дни, когда со мной не происходило никаких очевидных приступов, я прогоняла своё недомогание прочь, и, все время пыталась что-то делать: идти куда-то, общаться и исследовать жизнь, которая с каждым днём казалась мне все более наполненной и интересной. И, если на Гоа мое желание было прекрасно воплотимо в жизнь, то во Вриндаване, который упорно не желал открывать мне своих красот, из всех возможных активностей у меня оставались только дружественные визиты к коллегам по лечению...

Ближе всех ко мне жила немка Андреа. Она была разговорчивой и очень веселой женщиной лет сорока пяти с диагнозом «Аутоиммунный гепатит». По профессии она была социальным работником и специализировалась на пациентах с наркотической зависимостью, синдромом депрессии или алкоголизмом. Среднего роста, средней комплекции, бездетная и незамужняя, она без умолку болтала о мужчине по имени Крис так, что в первые дни нашего с ней знакомства мне уверенно казалось, что Крис – это и есть ее жизнь! Они сходились и расходились, она была попеременно его терапевтом, его женщиной, его упреком, его компаньоном по совместной аренде жилья, знала все его шрамы, привычки, детские страхи, так увлеченно рассказывала о его талантах, и, о том, как каждый завтрак он варит для них кофе с молоком… Гуляя по переулкам своих жизненных переживаний и воспоминаний, Андреа растворялась в Крисе вся без остатка так, что в какой-то момент ее жизнь и здоровье просто перестало быть чем-то значимым и хотя бы хоть сколько-нибудь заметным.

Андреа вспомнила о себе вынужденно в момент, когда ее гепатит вошел в стадию острого пике, и, только после того, как оставаться без лечения стало физически невозможным, она нашла в себе силы оставить в Германии свою маниакальную любовь и приехать к нашему доктору.

Получалось, что на день моего визита перед вылетом в Тайланд, Андреа находилась во Вриндаване уже больше полугода, и, догадайтесь, что занимало здесь ее больше всего?.. - Да, к сожалению, и здесь, несмотря на разлуку и расстояние, ее жизнь безостановочно продолжала вращаться на орбите под названием Крис.

Пробравшись по узкому проходу между стеной дома и бетонным забором, я подошла ко входу в комнату своей немецкой подруги и улыбнулась: из-за двери раздавалась импульсивная немецкая речь, и, по характерному звуку топающих шагов было похоже, что сама Андреа энергично меряет шагами комнату, болтая при этом по телефону.

- Лена! Господи, ты что вернулась?! - отбросив в сторону мобильный, Андреа широко раскинула руки, и мы обнялись так, как будто бы были близкими подругами.

- Проходи, пожалуйста! Садись! Я сейчас! - с этими словами Андреа махнула рукой в сторону своей кровати и скрылась за выкрашенной в белый цвет дверью своего туалета.

- Ну, здравствуй, моя дорогая, здравствуй! - выйдя из уборной через минуту, Андреа поздоровалась со мной второй раз, крепко обняла меня и постучала ладонью по моей спине. - Я так рада видеть тебя! Ну, рассказывай скорей! - немка резво прошла мимо оборудованного в ее комнате маленького Кришна алтаря и залезла с ногами на высокую кровать, стоящую вдоль одной из стен ее крошечного жилища. - Больше всего меня, конечно, интересует то, как ты можешь путешествовать! Потому что я, например, совершенно не понимаю, зачем я снимаю комнату! Могла бы снимать только туалет! И, мысль о путешествии не приходит мне в голову только потому, что я постоянно привязана к этой чертовой белой двери! - сидя на кровати, Андреа говорила практически без пауз так, что мне оставалось только слушать и улыбаться задорному настрою той, которой также как и мне приходилось пробираться сквозь все побочные эффекты нашего лечения.

- Фантастика, Лена! - Андреа, увлечённая рассказом о моей поездке, перебивала меня после каждой фразы, которая по тем или иным причинам казалась ей удивительной. - Восемь часов пути на Гоа выглядят для меня недостижимо! Я тут с трудом добираюсь до храма. И то – по дороге приходится несколько раз останавливаться в поисках туалета, черт возьми… - перебив мой рассказ о путешествии в Арамболь, Андреа добродушно рассмеялась, и во второй раз за последние пятнадцать минут скрылась за белой дверью своей уборной.

- Ну… Я тоже много знала об Гоанских туалетах, но не так критично, как ты рассказываешь… - смеясь в унисон с Андреа над тем, о чем воспитанные европейцы не решили бы даже говорить, я сидела на кровати, и, монотонно пила воду из своей пластиковой бутылки.

- Много знала, говоришь…, да я за последние полгода просто забыла, что такое нормально жить и спать – все дни и ночи напролет я бегаю между кроватью и туалетом! - Андреа хохотала и невольно продолжала провоцировать меня на откровенности о том, как лекарства влияют на мой организм.

- Ну... у меня ощущения меняются в зависимости от того, какие у меня в эти две недели бутылки… С некоторыми хуже немного, а в целом – неплохо… Были, правда, такие две недели, когда и я тоже не решалась отходить далеко от своей комнаты, но потом прошло как-то само собой - так же внезапно, как и началось! - я хохотала над своими воспоминаниями вместе с Андреа, и, глядя на пестрый Кришна алтарь, зачем-то растягивала складки своих длинных индийских штанов.

- Счастливая ты, Лена! У меня вот ни черта не проходит! С самого первого дня лечения и по сей день мой дом это – туалет! И смена бутылок ну совсем никак не влияет на ситуацию! - Андреа продолжала смеяться сама над собой, укутывая ноги полами своей длинной клетчатой юбки в попытках хоть сколько-нибудь согреться в стенах комнаты, которая между тем была очень промозглой и сырой.

- Андреа, ну, мне правда жаль! Но, может, всё-таки стоит верить в то, что это закончиться рано или поздно…

- Давай, Хелена, будем считать, что так я отрабатываю свою очень плохую карму! И уже как будет! Но ты не молчи! О себе рассказывай! - Андреа спрыгнула с кровати, и, вооружившись кружкой с водой, с привычной ей стремительностью движений залезла с ногами обратно на кровать. Но, не прошло и минуты, как она снова сбросила с ног подол своей юбки и с уже понятными мне намерениями снова спустилась с кровати. - Видишь?! Даже и поговорить нормально не получается! - с этими словами немка снова хлопнула белой дверью своей уборной.

- Все! Надеюсь, что сейчас у меня уже есть возможность поговорить с тобой, не вставая, хотя бы минут двадцать… Ты рассказывай! Какие у тебя новости? Что сказал доктор? - Андреа держала в руках все ту же кружку с водой, но пить так и не начинала.

- Ой, ну новостей у меня много! Самое главное в том, что чуть не умерла месяц назад, а может и умерла, но воскресла! - я начала неспешно рассказывать Андреа историю своих блужданий по звёздам, но спустя несколько минут, решила прервать свой рассказ в пользу основной цели своего текущего существования:

- Андреа, а налей мне тоже воды в бутылку, пожалуйста!

- Ну как ты это делаешь??? Ты пришла двадцать минут назад и уже успела выпить литр воды! - Андреа театрально вскинула вверх руки, изображая недоумение и восторг моими способностями лить в себя воду литрами.

- Я не знаю, как… Я просто пью ее, и, мой организм как-то не сопротивляется… Я вообще люблю воду… После того, как врач сказал, что мне не нужно пить больше восьми литров, стало вообще легко. Утром встал, быстро попил и после обеда гуляешь себе спокойно.

- Ты монстр! Давай сфотографируемся на память! - обхватив меня за плечи, Андреа начала нацеливать на нас камеру своего смартфона так, что ближайшие несколько минут мы улыбались и позировали в крошечный экран телефона моей подруги.

- Все! Теперь я буду показывать тебя всем своим друзьям, Хелена! - отбросив в сторону телефон, Андреа похлопала меня по плечу. - Но ты не останавливайся!!! Немедленно расскажи мне подробности того, что ты имеешь ввиду! Что значит, ты умерла??- Андреа слушала и смотрела на меня так, как смотрят на возвращенцев с того света - удивленными и широко открытыми глазами.

- Лена, ты сумасшедшая! У меня ничего похожего не было! Я думаю, что я бы сразу бросила все эти таблетки, если бы со мной случилось такое! - после этих слов Андреа вскочила с кровати и, приговаривая что-то на немецком, зачем-то начала передвигать фигурки Божеств на своём алтаре.

- Ты знаешь, вот здесь в Индии я по себе поняла, что мы можем пережить гораздо больше, чем предполагали в самом начале. Ты даже не представляешь, Андреа, насколько далеко я сейчас нахожусь от своей привычной жизни! Но проживая какую-то очередную индийскую историю, я становлюсь сильнее! Я как будто в себе открываю что-то невероятное, что-то неизвестное до сегодняшнего дня и очень могущественное! Андреа, я всегда была сильной, но сейчас мое понимание силы стало другим! Я даже так тебе скажу – в Индии, с этими нашими таблетками я стала неуязвимой! Я стала непобедимой! И теперь для меня нет границ возможного… У меня теперь совсем нет границ!.. - в желании отойти от описания физиологических подробностей, я начала говорить о том, что казалось мне искренне важным, и, по -прежнему недоступным и непонятным для обычного европейца.

—Хелена! Ты так красиво говоришь! И, вообще, ты гений, наверное! Нам в храме рассказывают о том, что нет границ! Это так странно и непонятно звучит для меня, а ты, смотри, поняла это сама! Даже без лекций! Лена, значит, ты поняла Кришну! - Андреа импульсивным движением вручила мне чашку с водой, которую она, между тем, так и не начала пить, и, снова переместилась к своему маленькому алтарю. На этот раз ей почему-то очень захотелось налить своим маленьким истуканам воды.

- От Кришны и от Вриндавана я далека также, как и в день своего первого приезда в Индию! Вот стоит мне только приехать сюда ко всем этим обезьянам, быкам и Кришна песням, как я сразу начинаю придумывать, как бы улизнуть отсюда побыстрее и подальше. Так что не поняла я Кришну, как видишь! Но, слушай, подруга, давай о чем хочешь, только не про религию! - опасаясь того, что в желании поделить своей верой Андреа сейчас начнет пересказывать длинные лекции об индийских богах, я перебила свою собеседницу достаточно резко, о чем пожалела в ту же самую секунду - видимо, заглушив в себе рассказ о каком-то Кришна чуде, Андреа грустно улыбнулась.

- Андреа, ну прости меня, пожалуйста! Не могу я о религии, честное слово! Ты лучше расскажи, сколько тебе еще осталось пить лекарства? Что доктор говорит?

- Да, Лен, я понимаю - без проблем! А врач мне уже второй раз сказал «еще полтора месяца». В декабре сказал, и, вот на прошлой неделе мы ездили, и он снова сказал, что еще остался месяц или два! Я даже и не спрашивала уже почему так… - Андреа развела руками и наконец-то сделала первый глоток воды из своей чашки. - А вообще, Лен, мне некуда спешить! Я сейчас живу в лучшем месте на земле! Так долго хотела попасть сюда и вот благодаря болезни добралась! И не хочу уезжать, если честно… - после слов о Вриндаване, Андреа как-то притихла, снизив интенсивность своих рассказов и вопросов, и, меланхолично уставилась на разноцветные фенечки на своем запястье.

- Слушай, ну я за тебя очень рада, Андреа! А я вот первое время по приезду так сильно хотела вернуться домой, а теперь уже сомневаюсь. Что-то еще держит меня здесь… Не во Вриндаване, нет, а здесь, в Азии. Может, в Индии, может где-нибудь еще… Надеюсь, что пройдет скоро… - поддерживая спокойный ритм беседы, который ну, совсем никак не был свойственен моей собеседнице, я тоже решила поделить своими сомнениями об отъезде.

- Всему свое время! Ты, главное, не уезжай раньше, чем отпустит доктор. Все в один день может поменяться! Да что там - в один час! Мне тоже очень хочется остаться здесь, но я постоянно волнуюсь, как там Крис! Мне сказали соседи, что он снова ввязался в наркотики! Он мне хоть и бывший бойфренд, но все же мне не все равно! Особенно потому, что мы с ним снимаем квартиру вместе! Если сейчас придет полиция, то нас выселят оттуда! А куда я пойду? Я потратила в Индии все свои деньги, а найти хорошую работу в Германии – трудно! У меня нет денег даже для того, чтобы оплатить первый месяц аренды, когда я вернусь домой. А еще непонятно – сколько мне осталось лечиться… Я звоню Крису, а он разговаривает со мной как-то странно! Как будто бы он в бреду каком-то… - Андреа скользила по спирали своих мыслей и мне было искренне ее жаль. Я думала о том, как несчастная может вылечиться, имея такой трухлявый и ненадежный тыл?.. И почему же таблетка не повела ее также, как и меня: по пути воспоминаний и наведения порядка в своих мыслях? Почему?.. - я задавала себе вопросы, ответы на которые мне было знать совершенно не дано.

- Андреа, Крис без тебя отлично справится, будь уверена! Ты тоже должна долечится до конца во что бы то ни стало! Люби себя больше, чем Криса! Пожалуйста! Без этого никак, понимаешь? - я высказала прекрасную, как мне показалось, мысль совершенно не готовясь, но Андреа как будто бы не слышала. Замкнувшись в своей маленькой жизни, она так и продолжала тревожно повторять: а как же Крис? Кто позаботится о нем, если его посадят в тюрьму… И где я смогу жить, когда вернусь из Индии…

Сидя рядом и слушая рассказ женщины, искренне казавшейся мне несчастной, я думала о том, что, возможно, если она будет говорить о своих бедах и болях, ей станет легче… Проще? Но, увы, спустя полчаса непрерывного монолога, Андреа не встпомнила о себе ни разу. Она говорила и говорила много слов о мужчине, который был мне искренне неприятен своим безразличием к той, которая, казалось, любила его больше своей собственной жизни.

— О! Это уже четыре часа?.. Время пролетело! Пора же лекарства пить! Ты еще зайдешь? - звон будильника грубо вытолкнул нас из беседы, напоминая о том, что как бы там ни было, мы все равно, в первую очередь пациенты! Нездоровые люди, приехавшие сюда совсем не отдых, а на достаточно жесткое режимное лечение, требующее постоянного труда, терпения и самоконтроля.

- Я постараюсь, Андреа! Но до моего отъезда домой увидимся еще абсолютно точно!

- Ни о чем не успели поговорить! Ни о муже, ни о детях, ни о море, как ты жила там? Как перелеты прошли?

- Андреа, я обещаю, что все-все расскажу тебе в следующий раз, а пока вперед к нашим прекрасным лекарствам и нашему здоровому будущему!

- Я к тебе вечером зайду, можно? Мне нужен интернет, поговорить с Крисом. Мне звонила соседка, рассказывала, что около нашего дома снова стояла полиция, и, я думаю…

- Андреа, все, давай, увидимся вечером! Наговоришься с Крисом сколько захочешь! А сейчас я пойду уже, а то опоздаю к 16-00! - с этими словами я обняла Андреа и ушла к своим лекарствам, которые в один из ничем не примечательных дней должны были вылечить меня от болезни с причудливым названием «рассеянный склероз».