Книга, которой пока нет названия (Часть 19)

Глава 43

- Лена! Не смей даже думать о том, чтобы уехать из Вриндавана! Ты понятия не имеешь о том, что это лечение может сделать с организмом! Обычно оно обостряет твою основную болезнь! Только представь, если тебя парализует, и, никого не будет рядом! А если даже и не парализует, просто бывает такая слабость, что до туалета дойти нет сил… Кто тогда тебе поможет?! – Маша, всегда спокойная и умиротворенная, перешла на крик. Я переключила телефон на громкую связь для того, чтобы просто слушать, потому что сказать в ответ было действительно нечего – Маша была права от первого до последнего слова. У меня была серьезная болезнь, и, к ее лечению стоило бы отнестись тоже максимально серьёзно: страдать, терпеть всякие боли и неудобства, но что-то внутри меня упрямо твердило – «Я уеду из Вриндавана! В параличе или в слабости, но уеду к морю! И там все встанет на свои места: я или загублю себя, или все-таки вылечусь в этой воде, в этой соли и солнце.»

- Маша, я больше здесь не могу, понимаешь? А если даже не понимаешь, то просто поверь! Я чужая здесь, и как я не пыталась влиться в местное кришнаитское движение, найти дороги для прогулок, ну, или хотя бы какие-то развлечения, у меня ничего не получается! Я все время или с чем-то борюсь, или от чего-то убегаю… Меня на днях, кстати, бык пнул в живот, когда я шла вдоль обочины… Так я на улицу выходить вообще перестала - целыми днями сижу сиднем к комнате и слушаю Кришна радио – как зомби уже, честное слово!

- Вот и послушай, Лена, радио! Ничего с тобой не сделается и, пожалуйста, верь, что эти песни про Кришну очень влияют на процесс твоего выздоровления! Думаешь, просто так у тебя сократился срок??

- Думаю, что срок сократился потому, что я все делаю по режиму и инструкции, а еще ежедневно выпиваю по тринадцать литров воды! И такого количества не пьет никто из известных мне пациентов! Потому, у меня и срок сократился…

- Лена, не смей утверждать, что нахождение во Вриндаване никак тебе не помогло – сама же сейчас своими словами все испортишь! Вот поверь, что наш доктор не просто так живет там, а не где-нибудь на берегу моря. Подумай об этом, Лена! Ты же умная! – Маша приводила все новые и новые аргументы, но чем больше она говорила, тем больше я понимала, что уеду: святой Вриндаванский край, в котором я большую часть времени проводила в комнате без окон, никак не хотел прорастать во мне добром и благостью, и, даже наоборот – он был мне отчетливо неприятен, и я рвалась из него всеми возможными способами. Как из тюрьмы.

- Маш, ты прости меня, правда! Я понимаю, что ты вроде как несешь за меня ответственность, и, если бы не ты, то не было меня здесь… Но разреши мне сделать так, как я чувствую! Пожалуйста!

- Ладно, Лена. Только с одним условием – я настаиваю, чтобы в том месте, куда ты поедешь, был кто-то, кто поможет тебе в случае обострения болезни!

- Маш, я как раз сказать тебе хотела… Моя киевская подруга сейчас на Гоа! Сказала, что поможет мне в случае чего! А если я приеду, то организует там на месте все: воду, продукты, из которых готовить…

- Ну, уже лучше звучит… Она точно надежный человек? Можешь на нее положиться? – по тону беседы я слышала, что Маша успокаивается, и, так ли иначе принимает мое желание уехать из Вриндавана. – Только еще один момент: не покупай билет на все полтора месяца. Уезжай, но будь готова вернуться к врачу в случае чего в любой момент. Договорились?

- О, слушай, спасибо тебе за хороший совет – куплю обратный билет с открытой датой. И, спасибо, что согласилась со мной. Теперь пойду еще с домашними поговорю… Мы тут, с одной стороны, почти родня, помогают они мне очень, но мечта о море сильнее, понимаешь? Я к ним уже привыкла, но у меня последнее время такие процессы странные происходят: разные моменты из своей жизни вспоминаю, и, как будто заново проживаю. В начале лечения это редко происходило, а теперь почти целыми днями мое сознание путешествует где-то по прошлому. И, мне очень хочется побыть наедине с собой. Домашние хоть и классные люди, но все-таки очень хочется уделить это время именно самой себе, а то так много в моей жизни суеты было всегда - я проговорила и удивилась своей формулировке, которая выпорхнула как будто сама собой – я хотела прожить время лечения для себя! Эгоистично и невежливо, но я чувствовала это как потребность, которая была очень тесно связана с успешным результатом моего лечения.

- Да, Лена, я хорошо понимаю тебя! У тебя начало очищаться тонкое тело, а это – очень важный процесс, и, он совсем не терпит посторонних. Хочешь верь, а хочешь не верь, но сейчас ты идешь к Богу! Уезжай, туда, где тебе будет хорошо, но будь очень аккуратна! – надиктовав еще несколько напутствий практического характера, Маша положила трубку, а я вышла из дома в наши ежевечерние посиделки - возвещать о своем решении домочадцам.

- Матаджи, почему? Тебе у нас плохо? – Анурада, которая стала мне за это время доброй подружкой, прямо вскочила с пластикового стульчика. - Ты только скажи, что нужно сделать, чтобы ты осталась жить у нас!

- Лена матаджи, может, действительно не стоит тебе уезжать? Здесь – хорошее место, чтобы лечиться, да и мы тоже сделаем все для того, чтобы ты прошла этот путь максимально легко и без проблем! – Валаба поддержал Анураду с первых фраз так, что я даже почувствовала легкий вкус предательства со своей стороны.

- Валаба прабу, Анурада, вы очень хорошие и я очень благодарна вам! Только у меня всегда была мечта – пожить немного на горе возле моря. Так, чтобы смотреть закаты и наслаждаться одиночеством – обычным людям не понять, но вот так странно я устроена. Не могу я никак привыкнуть к Кришне, к громкой музыке, молитвам, проповедям. Все это не ведет меня к Богу, а наоборот – отвлекает от чего-то важного.

- Лена матаджи, ты бы привыкла к Кришне, я думаю, и, вообще, ты бы стала отличной преданной – в тебе есть все качества, которыми обладают приверженцы этой религии! Мы бы помогли тебе… Но только знаешь, какая мысль пришла мне в голову только что?! – Ты придешь к Кришне через Шиву! Шива – это правая рука Кришны, и, любящие Шиву молятся всегда в тишине и одиночестве! Это – твой путь, Лена матаджи! – Валаба похлопал ладонью по ручке пластикового стула так, как он делал всякий раз, когда ему нравилась какая-то мысль или событие. – Езжай на Гоа! Там – место Шивы! Но я хочу, чтобы ты запомнила, что наш дом – это твой дом! А моя семья – это твоя семья! Лена матаджи, мы будем ждать тебя в любой день, когда ты захотела бы вернуться!

- Валаба прабу, это так трогательно, – я сказала первое слово, которое пришло мне в голову, хотя то, что я проживала в тот момент было намного объемнее и масштабнее трогательности: после таких простых и непосредственных слов Валабы, я чувствовала благодарность, удивление, уважение, и, практически преклонение перед семьей обычных людей, живущих на самом краю мира. Потому, что слова прабу были не высокопарными фразами и не данью этикету, они были мне крыльями, крепкой опорой и поддержкой на зыбкой дорожке моего лечения.

- Лена матаджи, я не сказал ничего особенного. Я просто живу и говорю от сердца – так, как подсказывает мне Кришна, - заметив мое смущение Валаба заторопился успокоить меня, переводя беседу в более прозаичное русло. – Нужно тебе разумно собраться, чтобы никак не нарушить ход лечения! Давай сейчас составим список того, что тебе нужно, и, лучше на первое время возьми все с собой! Мало ли что там на Гоа! Лучше мы будем на сто процентов уверены в том, что ты ни в чем не будешь нуждаться! Давай пиши, список, матаджи! Я поеду на базар, все куплю, а Акинчана матаджи приготовит тебе твою диету в дорогу.

В последующие несколько дней Валаба, ни разу в своей жизни не выезжавший за пределы Вриндавана, проявил себя удивительно талантливым организатором в части покупки продуктов, планирования логистики и упаковки багажа. Он не упустил из виду ни единой детали, ни единой минуты времени по дороге к Делийскому аэропорту так, что я, будучи опытным путешественником, восхищалась и удивлялась тому, откуда у мужчины из индийской глубинки могли бы взяться эти знания.

Дни сборов – таких элементарных, и, в тоже время очень ответственных, пролетели суетно и незаметно. Утрамбовав лекарства на полуторамесячный срок, и, необходимый минимальный набор гороха и нутовой муки в рюкзак, я смиренно оставила во Вриндаване большую часть личных вещей. Не поместился и компьютер, и конечно же, пара бизнес книг, но о последних, я, кстати сказать, уже и не вспоминала.

Вот так – с тремя футболками, двумя парами шортов и пятнадцатью килограммами лекарств, я стояла на пороге дома, который всего полтора месяца назад казался мне таким отвратительным и ужасным. Был сорок восьмой день от начала моего лечения, и, я точно запомнила, что к тому моменту во мне не осталось ни толики бытовой брезгливости и неприязни. Теперь для меня это был обычный дом, какой уж, есть, но все же – Мой Дом!

- Вот, это тебе на дорогу, матаджи! – Акинчана старательно запихивала в мой рюкзак горячие роти, завернутые в фольгу. – Не отказывайся! Лишним не будет!

- Конечно, не будет лишним! Дорога дальняя у тебя – пять часов на такси до Дели, три часа в самолете, а потом же еще такси по Гоа! Бери еду обязательно! – Валаба укладывал в багажник мой рюкзак, и тоже напутствовал: «Ты же помнишь, что из-за лечения тебе нельзя поднимать больше пяти килограмм?? Таксист тебе поможет вытащить багаж – я договорился, а там дальше все время проси мужчин тебе помочь! Помни – самое главное не испортить хороший ход твоего лечения!»

Рациональные и разумные высказывания Валабы очень разряжали обстановку семейного прощания, которая разворачивалась по-сельски душевно и искренне, и едва не срывалась в рыдания. Мне почему-то снова вспоминалась деревня из моего детства, и сцена нашего отъезда от бабушки обратно домой - по непонятной мне тогда причине все плакали, и в Индии со мной происходило практически дежавю: где-то в сторонке от такси, сидя на пластиковом стульчике, плакала бабушка без имени, и, грустно наблюдал за моими сборами дед. Плакала всегда веселая мама Акинчана, Рада, и, моя любимица – бойкая девчонка Анурада тоже смахивала слезы.

- Матаджи, только ты не плачь, матаджи, а то ведь я тоже сейчас заплачу! – Анурада обнимала меня крепко-крепко, и, я как-то непроизвольно тоже начала всхлипывать. Я по-прежнему не понимала причины собственных слез, но плача, я чувствовала огромную радость и как будто нежность. Но, может быть, более точным словом для описания моих чувств было слово Любовь… Я чувствовала любовь! Меня любили эти люди, меня любила Индия, и, я тоже как будто оттаивала, как будто раскрывала внутри самой себя какие-то забитые и забытые потоки, через которые вся палитра моих ощущений могла переливаться от меня в мир – и также – обратно! Вместе с осознанием силы и важности этих потоков, ко мне пришло ощущение дома, в котором было уютно, безопасно и тепло. И домом моим была не постройка, и не Вриндаван, а – целый мир!

Это были мои первые, очень робкие еще ощущения тепла и любви, но я тогда еще и подумать не могла, что эти ощущения, которые я не сразу смогла сформулировать и описать, станут моей привычной практикой, которой я научусь управлять в соответствии со своими потребностями и желаниями.